О комментирующих. Она пишет о фейсбучных комментирующих, но это справедливо и для комментов в ЖЖ, в отдельных блогах и так далее. Цитирую целиком для тех, у кого нет регистрации в FB. Когда напишешь пост - или сошлешься на понравившийся - набегают комментаторы. И вот интересно следить за динамикой комментов и за настроениями комментаторов.
По моим наблюдениям, сначала бежит короткая, стремительная волна лайкающих: они еще не имели физической возможности прочитать текст, а уж тем более осмыслить его, но нет, лайк!
Потом выходят аплодирующие: блестяще! прекрасно! аха-ха! отлично! браво! etc. Они, как правило, делают перепост.
Если пост показался смешным, приходят благодарно подвывающие, обычно женщины: рыдала, плакала, выла, каталась по полу, ухала, диким ржанием разбудила детей, мужа, соседей, напугала собак; обрушилась крыша, разверзлась земля.
Потом - и параллельно с кликушествующими - приплывают раздумчивые, со сведениями. Они имеют свое мнение, - неважно, грамотное или нет, и высказывают его. С ними можно разговаривать, их можно зафрендить. Райские птицы закончились, пошли люди.
Потом поднимается первая мутная волна угрюмых идиотов с комментами типа: "зачем вы про это пишете? неужели больше не о чем писать?" Если же в вашем посте содержались малейшие упоминания финансовых трат, багровые бубоны попреков наливаются дурным гноем: вот какие безобразия творит мировая буржуАзия! нет, чтобы все отдать больным детям!
(Галопом проносятся отдельные леваки: в вашем посте они узревают свежий сигнал о том, что мир чистогана прогнил и вот-вот рухнет, а всё сущее накроют снова воды, и Божий лик отобразится в них. Жадные лапы пауков-кровососов разомкнутся, и потоки халявного злата потекут к левакам. Иншалла.)
Вторым валом идет гебефренический отряд не могущих читать многобукав. Чаечными криками они в очередной раз сообщают об этом.
Затем выходит звонкая ханжа, чтобы сообщить вам, что за употребление матерного слова она собирается вас отфрендить! навсегда! она разочарована!
Отдельными, блуждающими светлячками пролетают не понимающие ничего: "А?!" "Что это было?" "Вы про что?" "Чё?"
И наконец - не сразу - вылезают какие-то диковинные, ненавидящие: вас, ваши слова, ваши мысли, ваши взгляды, ваших френдов и т.д. При этом они приходят не только отхаркаться в вашем пространстве, но и утащить текст для перепоста в свой ФБ, чтобы там, вместе с друзьями, радоваться вашей очевидной никчемности. Это удивительные создания, вроде мух: сначала они должны превратить смысл текста в говно, и только тогда счастливо смаковать текст, валяться и кататься в нем, потирать лапки и заливаться радостным жужжанием.
Я хочу сказать, что для поддержания экобаланса необходимо поддерживать ровное, равномерное существование всех названных категорий у себя в ФБ. Невыносимо, когда тебя поливают сиропом и заваливают зефиром и пастилой. Обязательно нужно выпестовать (и подкармливать) своего дурака, своего угрюмого бурчалу, желательно - и ханжу, розовеющую от простых русских слов (хотя эту удержать сложнее). Бывает такое нарядное, яркое хамло в перьях, что даже обидно, если оно покидает твою делянку и уходит на другие пастбища.
Правильная селекция - залог здорового аккаунта.
Писательница Татьяна Толстая встретилась со своими читателями на Эрарта-сцене. Виолетта Пустовалова разместила наиболее интересные ответы Толстой на вопросы публики.- Скажите, как вы относитесь к тому, что вы «вошли в школьную программу»?
Я скажу так. Я привыкла к тому, что меня изучают и там, и сям. Сначала это, конечно, поражало. Потом я привыкла, меня начали и за границей изучать, включать в разные сборники… В общем, сначала это кажется забавным, потом это раздражает и в итоге становится «никак». А раздражает это, потому что писатель, в отличии от других профессий творческих, может контролировать, что он делает. А когда тексты начинают изучать, писатель понимает, что начинает терять этот контроль. Как люди поймут тексты, как будут интерпретировать - неизвестно. Подарили мне однажды брошюру с какой-то конференции, где изучали разные тексты под руководством одной русской исследовательницы. Там разбирали мой рассказ «На золотом крыльце сидели…», рассказ про детство.
Детство моё прошло на даче, в саду, естественно, первая фраза моего рассказа звучит так: «В начале был сад. Детство было садом.» Казалось бы, понятно - когда тебе дают «В начале был сад», это что у нас? Рай. Потому что там всё начиналось. Это вообще самая распространённая метафора, которая только может быть в литературе. Что тут непонятного? Но исследовательница должна как-то по-особенному всё выкрутить. И она пишет: «В начале был сад. Это - Маркиз Де Сад» … Понимаете? Дальше кошмар и садо-мазо, она, вооружившись этим, в моём совершенно невинном тексте пытается найти какой-то БДСМ… Чёрт знает, что! Естественно, начинаешь ненавидеть всех исследователей… Так что во всяком подобном «изучении» таится такая опасность.
- Расскажите про передачу «Школа злословия», как она развивалась…
Ну, какая разница теперь, как она развивалась? Она умерла. Она развивалась так же, как наша страна развивалась, как развивалась цензура. Когда мы начинали, цензуры то толком не было, а сейчас она поднялась со страшной силой. Ничего уже такого не скажешь, прямого эфира нет и не будет… Раньше было больше разнообразия в выборе приглашенных гостей, а потом начали в этом ограничивать. Политиков уже нет смысла приглашать, политика умерла. Раньше были какие-то партии, выборы. А теперь нет - и что теперь интересного в такой политике. Нам задавали вопросы: «А почему вы не зовёте медийных лиц?». А медийное лицо у них - Максим Галкин… Или если снизойдёт, то сама Алла Борисовна. Но что она интересного теперь сможет рассказать? Потом стали запрещать звать всяких гуманитариев, установка была звать людей науки, чтобы показать, что научная жизнь у нас есть, люди интересными проектами занимаются, а не просто варят какую-то бесконечную еду по телевизору… Что есть что-то ещё. А потом, ближе к концу, когда уже совсем плохо, видимо, стало с цензурой, нам говорят: «Поэтов зовите». Они поняли, что с поэтами всё будет легко, они почирикают там о своём, стихотворение непонятное прочтут, и всё. Никто не придерётся. А потом конец.
- Где вы сейчас чаще бываете, в Москве или в Штатах?
Я живу в Москве. Иногда в Питере живу. Очень люблю Питер, но постоянно тут жить смысла нет, в Москве ведь и работа, и семья… Поэтому просто люблю сюда приезжать, для меня это как подарок. Нельзя же постоянно жить в подарке. <…> А в Москве ничего особо красивого нет. Москва когда-то была хороша своими домишками, какими-то переулками, кривизной, она была как такая сплошная слобода, а не центр города. Деревня такая, большая деревня, которая перемежалась дворцами - это было чудесно. А потом всё разрушилось за советское время, почти превратилось в руины. Потом пришёл Лужков, который руины-то расчистил, но он срубил всё, что можно, потому что он и его люди-архитекторы имели такую идею: чтоб был сверкающий отполированный дом, а на нём сверху башенка. Вот, например, недалеко от моего дома находится здание, то ли гостиница, то ли банк, и на нём, наверху, гигантских размеров куски распиленных арф, труб, рояль какой-то. Ну, это мне больше всего сейчас напоминает Лас-Вегас. Только в Лас-Вегасе всё ещё огнями сверкает, а тут - ничего не сверкает. Тут просто вся эта чушь на здании. А вот, это нравится людям. Такое поколение пришло (не знаю, откуда оно взялось, возможно, всегда таилось в спальных районах), которое любит такую вот красотищу. Это показало архитектурные вкусы наших нуворишей. Чтобы было много. Но, одновременно с этим, денег жалко. Так бы строили невероятные золотые дворцы себе, но жаба душит… Поэтому гадость делали, но не такую огромную. Никакого проекта нет, никакого единого облика. Вот в Питере до такого не дошли. Конечно, знаю, что тоже жалуются много, но вот прям так, как в Москве - нет.
Мы живём в атмосфере ренессанса всего советского, это видно и по социальному и литературному контексту. Что, по вашему мнению, передаёт суть советского?
Это очень долгий и сложный вопрос. Действительно, у нас последнее время в ходу такая эстетика, которая воспринимается, как советская. Это так. <…> Однако, уже после распада Советского Союза люди, которые в нём выросли, стали замечать, что многое «советское» и не «советское» вовсе. Да, оно - часть той культуры, но и часть культуры в широком смысле. Оно существовало и до революции. <…> Со временем выяснялось, что всё то неприятное, что мы приписывали исключительно «совку» - это, на самом деле, мы сами. Абсурд чиновничества, террор - всё это существовало и в 19 веке, и в 20 и продолжает существовать сейчас, в 21. Мы так же живём. Можем ли мы сделать что-то с выборами? Нет. Можем ли мы что-то сделать с милицейским произволом? Наверное, нет. Можем ли бороться с чиновничьей системой в глобальном смысле? Как? Является ли всё это ужасом невыразимым? Нет. Не невыразимый этот ужас. Люди, которые говорят сейчас: «Мы живём как в 1937 году» не правы. Нет такого прям сейчас кошмара. В любом случае, не нравится - уезжай в Финляндию вон. Сесть на маршрутку, и всё, совсем даже недорого. Что со всем этим делать? Не знаю. Я написала «Кысь» по этому поводу. Кто-то другой может иначе решает этот вопрос для себя.
Елена ЧЕРНЯЕВА
(Глава из готовящейся мною к публикации книги «История русских амазонок - в лицах и трагедиях».)
ПУПУНЧИКИ И МУМУНЧИКИ ТАТЬЯНЫ ТОЛСТОЙ ,
НЕСКОЛЬКО ШТРИХОВ К ПОРТРЕТУ
Эпиграф № 1: «Американцы не хотят быть убийцами, они хотят делать хирургические операции над человечеством, в лучшем случае точечные бомбардировки». Татьяна Толстая.
Эпиграф №2 : «Вот пусть, блять… засунет себе в глотку ссаные тряпки на всю глубину гортани...», «Чувак, слово "хуй" слыхал? Вот сходи туда, там тебя уже ждут». Татьяна Толстая (ЖЖ)
Эта моя статья вышла в «Литературной России» - http://www.litrossia.ru/2009/20/04115.ht ml
Карьера писательницы Татьяны Толстой, как начинающего автора дюжины вполне проходных барочных рассказов, заслуживает изучения, ибо изобилует некоторыми моментами, открывающими секреты полишинеля для любознательных, взыскующих истины, не утративших чувства справедливости, добра и красоты.
И принадлежал он вовсе не перу Толстой, а другой писательницы - Ирины ПОЛЯНСКОЙ.
Вот пассажи из этого чудного рассказа о первой любви, объясняющие откуда что пошло - этот накат виртуозного стилизма, лирический напор, пластика, полифонизм, музыкальность…
«…Здравствуй, милая лейка с помятым боком, ручной дождик! Здравствуйте и вы, грядки, на которых цвели, росли, созревали… И ты, шланг, здорово, улитка с тяжелой внутренностью воды, павлинье оперенье влаги над смородиной, сад в бабочках, как в родинках, - привет!
Как живешь, слива, на которой ничего не растет, которая живет сама по себе с выводком утят в своей барственной тени, как живешь, вишня с прислоненной к клейкому темному боку лестницей? Колодезная глубина бидонов - чур, я вишню собираю, а Сережка пускай крыжовник, нет, я первая сказала, не будем мы сидеть с Ленькой, махнем-ка через забор да на речку, ишь чего придумали; марсианский стрекот кузнечиков по ночам, а веранда на веревках дикого винограда все так же уносилась в небо, как качели…
… Никто не отзовется, никто.
Но все же распутываются джунгли, клубятся, рассеиваются туманы, расступаются ветви, обнажая тропинки в малине, крапиве, в можжевельнике, пока я пишу про покинутую родину, которую помню с закрытыми глазами; когда-нибудь, истекая памятью обо всей жизни, я вернусь сюда, положу голову на корни орешника и умру под звон можжевеловых листьев.
И что, если там, в летнем городе, название которого выпевает птица всем своим бархатистым существом, до сих пор ходит бабушка в калошах, поливая грядки огурцов и мотыльков над ними, она ходит и поправляет на чучеле фетровую шляпу дедушки, которую он успел примерить, но поносить не успел, там ходит чучело вдоль оград над кукурузой и машет рукавом на стрижей, там вьются стрижи над школьником со скрипкой в руках, сейчас он кончит канифолить струны и заиграет на веранде гаммы, вниз по ступенькам один за другим потекут подневольные звуки ученической музыки в огород, где и поныне сидит Саша среди подсолнечников, на солнцепеке, и стрекозы летают над его головой, к нему ластится бесхвостый зверь Джерри, а за калиткой, как всегда, мчатся на велосипедах дети; не ниже бельевой веревки, на которой сушится легкое летнее платье тети Любы, но и не выше стрижей - наплыв облаков, облаков, облаков… И если что со мной случится - исчезну ли я, пропаду куда, - ищи меня у тетки на грядках; там, как волшебный фонарь, неподвижно катится велосипедное колесо, там все мы еще живы, все мы еще вместе и нам, господи, как хорошо - прекрасное, как морское дно, прошлое…»
Рассказ Ирины ПОЛЯНСКОЙ «Как провожают пароходы» (такой вызывающе яркий! талантливый! новаторский по стилистике на сером фоне тогдашней совлитры!..) вышел в мартовском номере журнала «Аврора» за 1982 год и, конечно, он не мог пройти мимо внимания ленинградки Толстой. Спустя пару месяцев в «Литучебе» вышла первая повесть ПОЛЯНСКОЙ «Предлагаемые обстоятельства», вызвавшая восторг многих критиков и особенно Аллы Латыниной, посвятившей ее разбору целую полосу в своей обзорной годовой статье. К этому времени (к концу 83-го) у Ирины Полянской была уже готова книга повестей и р-ов, которую она сдала в «Молодую гвардию» в редакцию по работе с молодежью (завред - С.Рыбас), где ее, обраставшую восторженными рецензиями, начали медленно, упорно и привычно гнобить, перенося из года в год, а в ответ на жалобы автора предлагать ему «путевку на комсомольскую стройку» (!)
Я не шучу! Это все было. Ирина показывала мне все эти письма небезызвестного Святослава Рыбаса, который, откровенно потешаясь, промариновал готовую книгу Ирины 6 (шесть) лет. Журналы все новые попытки Полянской напечататься пресекали на корню - не те еще были времена, и НЕ ТА была проза.
Татьяна Толстая призналась, что первый свой рассказ написала в 1983 году и опубликовала в той же «Авроре», р-з назывался «На золотом крыльце сидели». Был он посвящен конечно же детству, впечатлениям каникулярного детства, как и р-з Полянской «Как провожают пароходы».
Ну вот. По времени все сходится.
Только р-зы Толстой вскоре один за другим, без малейшей паузы выпрыгивая из чернильницы на журнальную полосу, пошли уже не в «детских» «Авроре» и «Литучебе», а в лучшем журнале страны - «Новом мире». На порог которого Полянская и шагнуть не смела.
Толстая обивать пороги журналов сама не собиралась - за нее это делали другие.
Происходило это так...
Задействованы были серьезные силы - во-первых, Наталья Ильина (приходящаяся Толстой какой-то там теткой - т.е. родственницей), во-вторых - Вениамин Каверин, священный буйвол питерско-московской интеллигенции, (где-то в блоге ЖЖ Георгия Елина мне попалось описание визита Елина к Каверину, который выталкивал Георгия за порог, потому что ждал прихода «внучки Толстого с гениальными рассказами»). Отделом прозы «Нового мира» тогда заведовала некая Маргарита Тимофеева - томная, со следами интеллигентской красы дама и великой претензией на элитарность, надо сказать, с хорошим вкусом дама, но чрезвычайно, фантастически ледащая, менее всего озабоченная исполнением прямых обязанностей редактора и зава. Я несколько раз носила к ней свои р-зы, и всякий раз получала их назад «нераспечатанными». Авторы старой закалки помнят этот прием - чтобы проверить, раскрывали твою рукопись в редакции или нет, странички ее слегка подклеивают друг к другу. Тимофеева в один прекрасный день увидела на пороге Наталью Ильину, свою закадычную подружку, а в телефоне услышала голос Каверина - и дело завертелось, карьера Толстой пошла вперед и вперед - публикации в «Новом мире» одна за другой, участие в Совещании молодых, дающем добро на книжку в «Молодой гвардии» все в той же молодежной редакции, а вскоре и сама книжка в 1987 году, выскочившая как из пушки, тогда как книга Полянской «втемную» пролежала в ней вплоть до начала 1989г.. Ничего больше из нее напечатать в журналах не удалось. Рассказы неизменно возвращали с оскорбительным и непременным пожеланием «перестать подражать Т.Толстой».
Забавно, но несколько лучших рассказов из этой книжки все-таки попали к Тимофеевой в «Новый мир», легли на ее стол и… умерли. На семь долгих лет.
Спустя семь лет в квартире Полянской прозвенел звонок - мужской баритон, волнуясь, попросил Ирину Николаевну, а потом объяснил, что нашел несколько ее рассказов в шкафу отдела прозы и очень хочет их напечатать. Это был недавно пришедший в редакцию прозы «Нового мира» Михаил БУТОВ, чудесный прозаик и редактор, добросовестно принявшийся разгребать доставшееся ему от Тимофеевой наследство. К этому времени и книга вышла, и публикации уже кой-какие пошли, и вниманием читателей и критиков писательница не была обделена, но момент для яркого взлета был упущен - время стало другим, и украденная стилистика уже была вовсю растиражирована ретивой внучкой автора «Буратины».
Время действительно стало другим - на сцену явилась целая группа женщин-писательниц, решивших издавать сборники женской прозы и объявивших о создании творческого союза «Новые амазонки» - Светлана Василенко, Лариса Ванеева, Валерия Нарбикова, Нина Горланова и др.
Но Толстая уже была недосягаема…
Уже включились такие политико-этнические механизмы и лифты, встроенные в картину междувременья и вознесшие авторессу, как ракету, на такие олимпы известности, что «моему бледному перу», по выражению Георгия Свиридова, посвятившего шаржированому портрету Т.Толстой полстраницы в своих Дневниках, тут делать нечего…
Сегодня днем слушал по радио лит<ературную> передачу из Лондона (не с начала), беседа англ<ийского> корреспондента (конечно же, <...> эмигранта) с какой-то женщиной из Сов<етского> Союза. Дама эта говорила очень возбуж-денно, очень напористо (агрессивно), тон — своего рода интеллигентская вульгар-ность, нечто похожее, с одной стороны, на моск<овскую> лит<ера-турную> даму, а с другой стороны, на торговку с киевского Подола (типа Татьяны Рябовой, но культур-ней). Но тон... высокомерие... всезнайство... не описать моим бледным пером…».
В забугорной популярности Т.Толстой главенствующую роль сыграла, конечно же, фамилия автора - все слышали про русского писателя Льва Толстого, поэтому внучку Толстого принимали на ура, и мало кто из западных людей вдавался в подробности того, что Толстых было как минимум три. На волне Горбачев-бума Толстая пошла в одном пакете с «перестройкой», «ускорением» и «гласностью». Даже Петрушевская ушла на второй и третий планы - слишком серьезна, слишком тяжеловесна рядом с этим шампанским выбросом стиля и вкуса, кружевного маньеризма, врожденного дамского изящества…
«Я - всемирно известная писательница!..» - так предъявляла себя с трибуны urbi et orbi внучатая племянница Буратины (в теледебатах с Подберезкиным).
Представим себе на минуточку, что с подобным утверждением выступает с трибуны при большом стечении публики… ну, скажем, Пастернак, Набоков, Платонов, Шолохов, Шукшин, Битов, Искандер, Петрушевская… Смешно, да? Ухохочешься. Достоевский? Чехов? Еще смешнее. Чехов на вопрос о громокипящих романах Достоевского выразился однажды так: «Нескромно как-то…».
Сегодня я перелистываю подаренную мне в далеком уже 1987 году Галей Рой - редактором первой книги Т.Толстой «На золотом крыльце сидели» (вот еще было чудо невероятного объема пошлости, карьеризма и глупости - она же, по причудливой насмешке судьбы - редактор многострадальной книги Ирины Полянской «Предлагаемые обстоятельства», запускавшая по локоть руку в ее тонко инструментированную, волшебно переливающуюся ткань прозы, как в недра органа или симфонии, и бездарно, тупо выламывавшая из нее то одну ноту, то другую - с Толстой она себе такого, конечно, не позволяла) тонкую книжку в бумажной обложке и не могу понять - из-за чего разгорелся весь сыр-бор?...
Из-за этих скромных по нынешим временам дамских рассказиков? Этого домашнего, даже не салонного, рукоделия? Из-за этой 16-ой полосы «ЛГ» с переплясом и вывертом коленок в разные стороны? Кружевных извивов холодной эгоцентричной самоупоенной интонации? Этих самодовлеющих метафор, расчитанных на немедленную бульбу смеха, снисходительный гоготок («куриный юноша» (цыпленок), «в шерстяном пальтишке волк», «цементная жена на карнизе»)?..
Помню, как Татьяна Никитична как-то раз продекларировала в телевизоре с нескрываемой угрозой в голосе: «Я - оч-чень хороший читатель!»
Да уж, вестимо. На нашу голову.
Рецепт простой: внимательно читаем и перечитываем, а потом переписываем своими словами. Травестирование Петрушевской, травестирование Полянской, слепое копирование Виктории Токаревой - тем, сюжетов, интонации - выбор на тот момент был невелик. И все это переводится в коммерческий извод лаковой шкатулки, комикса, эстетики литкомикса, лучше всего разработанной авторами 16-й полосы «Литгазеты» в пору ее расцвета.
Ну вот вам, навскидку:
Людмила Петрушевская:
Отец и мать
* * *
Где ты живешь, веселая, легкая Таня, не знающая сомнений и колебаний, не ведающая того, что такое ночные страхи и ужас перед тем, что может свершиться? Где ты теперь, в какой квартире с легкими занавесочками свила ты свое гнездо, так что дети окружают тебя и ты, быстрая и легкая, успеваешь сделать все и даже более того?
Самое главное, в каком черном отчаянии вылезло на свет, выросло и воспиталось это сияние утра, эта девушка, подвижная, как умеют быть подвижными старшие дочери в многодетной семье, а именно в такой семье была старшей та самая Таня, о которой идет речь.
Татьяна Толстая:
Огонь и пыль
Интересно, где теперь безумная Светлана по прозвищу Пипка, та, про которую одни с беспечностью молодости говорили: «Да разве Пипка - человек?», а другие возмущались: «Что вы ее к себе пускаете? Книги бы поберегли! Она же все растащит!» Нет, они были не правы: всего-то и числится на Пипкиной совести, что светло-синий Сименон да белая шерстяная кофточка с вязаными пуговичками, да и у той локоть был уже штопаный.
Почувствовали разницу?
С одной стороны - «…эта девушка, подвижная, как умеют быть подвижными старшие дочери в многодетной семье» (Ах, как хорошо!)
С другой стороны - «по прозвищу Пипка…», «Да разве Пипка - человек?», «Книги бы поберегли…», «кофточка… да и у той локоть был уже штопаный».
Все идет как-то на снижение - мелко, плоско, по-детски.
А вот еще пример:
Ирина Полянская :
Предлагаемые обстоятельства
Подумать только, эти хрупкие клоу-ны с китайскими глазами, разрисованные химическим карандашом, до сих пор хранятся среди наших елочных украшений, а давно уже с нами нет Альберта, нет отца, нет на свете бабушки, убитых сил, прожитых лет, нет громоздкой мебели, шелковых абажуров — только само-дельная игрушка из яичной скорлупы уцелела после кораблекрушения, это обстоятельство наводит меня на мысль о том, что для того, чтобы выжить, необязательно быть большим, как шкаф , крепким, как табурет, выносливым, как верблюд, да, вот она, скорлупа невероятной хрупкости и прочности, не измельченная под прессом времени и событий, мы смотрим на нее, и солнечные пятна памяти продолжают перебегать с предмета на предмет...
Татьяна Толстая :
Самая любимая
Впрочем, мясорубка времени охотно сокрушает крупные, громоздкие, плотные предметы - шкафы, рояли , людей, - а всякая хрупкая мелочь, которая и на божий-то свет появилась сопровождаемая насмешками и прищуром глаз, все эти фарфоровые собачки, чашечки, вазочки, колечки, рисуночки, фотокарточки, коробочки, записочки, финтифлюшки, пупунчики и мумунчики - проходят через нее нетронутыми…
Как мы видим, ПРЕСС ВРЕМЕНИ из повести Полянской у Толстой ловким движением руки превратился в МЯСОРУБКУ ВРЕМЕНИ, ШКАФ так и остался ШКАФОМ, РОЯЛЬ тоже сохранился - потому что вся эта глава из волшебной повести «Предлагаемые обстоятельства» посвящена покупке… РОЯЛЯ.
Но видно, уж так гудело в голове и так раззуделась рука у восхищенной читательницы, что перо само собой, не удержавшись, перенесло к себе и то, и другое, и третье… И это бы ничего, воровство воровству рознь (Пушкин и тот не брезговал), - да вот только, сравнив два варианта, хочется воскликнуть: Как же у вас, госпожа автор, по сравнению с образцом все бездарно, бескрыло, и уворовать то с душой не умеете: вместо пропущенной сквозь сердце поэзии, музыки, красоты, у вас все какие-то ФИНТИФЛЮШКИ, ПУПУНЧИКИ И МУМУНЧИКИ, сопровождаемые НАСМЕШКАМИ И ПРИЩУРОМ ГЛАЗ…
А вот кусочек Виктории ТОКАРЕВОЙ с ее фирменным манерничаньем, намеренной придурковатостью интонации и пустотой, пустотой…
Татьяна Толстая:
Охота на мамонта
Красивое имя - Зоя, правда? Будто пчелы прожужали. И сама красива: хороший рост и все такое прочее. Подробности? Пожалуйста, подробности: ноги хорошие, фигура хорошая, кожа хорошая, нос, глаза - все хорошее. Шатенка. Почему не блондинка? Потому что не всем в жизни счастье.
Когда Зоя познакомилась с Владимиром, тот был просто потрясен. Ну, или, во всяком случае, приятно удивлен.
- О! - сказал Владимир.
Вот так он сказал. И захотел видеться с Зоей часто-часто. Но не постоянно. И это ее огорчало.
А вот уже и Зощенкой повеяло…
Татьяна Толстая :
Спи спокойно, сынок
У Сергеевой тещи в сорок восьмом году сперли каракулевую шубу.
Шуба была, понятно, чудесная - кудрявая, теплая, подкладка трофейная: тканые ландыши по лиловому; век бы из такой шубы не вылезать: ноги в ботики, в руки муфту - и пошла, и пошла! И как сперли - по-хамски, нагло, грубо, просто из-под носа выдернули!..
Правильно. И я не буду.
А тогда читали-зачитывались, глаза закатывали от восхищения.
Там понемножку, здесь понемножку, глядишь, и на рассказ набралось. На подборку. На целую книжечку.
(О К О Н Ч А Н И Е СТАТЬИ ЗДЕСЬ:
Из интервью писательницы Татьяны Толстой порталу DelfiКогда в 2008 году мы с вами общались, вы говорили, что ваша мечта — быть русской барыней на своей земле. Но сегодня все глубже погружаетесь в виртуальное пространство интернета, отрываясь от любимой земли. С чем это связано?
В душе я бы хотела иметь дом, утопающий в сирени, где-то в мирной среднерусской полосе, с огородами, полями и садами — мне нравится земля и ощущение от нее, но… Во-первых, это мечты для молодых, а не для тех, у кого болит спина. А во-вторых, все это красиво лишь у меня в мечтах, которые я не собираюсь осуществлять. В России сельская жизнь опасна и неприятна, особенно в пригородах — там все время какие-то нападения и прочая гадость. У нас была дача — и ту продали, потому что никто не хочет подвергаться. Тут надо жить под охраной и за колючей проволокой, но это уже не то. Чем хорошая виртуальная действительность? Там можно создавать любые имения…
По какому принципу вы выстраиваете свою виртуальную политику — заводите прихожан, френдитесь, баните, вступаете, извините, в срачи?
Мои "френды" — это очень узкий круг людей, которые мне знакомы и приятны. Дальше — круг людей, которых или читать интересно, или они добывают интересные ссылки, до которых я сама никогда не дорою. Еще я дружу с людьми очень противными — надо быть в курсе, что там у них происходит и на что они ориентируются. Там есть совершенно омерзительные твари! Как-то я поставила эксперимент — позвала самых омерзительных, совсем уже зверинец. Набежала масса желающих: возьмите меня, я тоже негодяй… Этого мне было недостаточно. Мне нужен был такой, который сам не придет и не попросит — ну просто гнида. Периодически "перспективных" нахожу и присоединяю, думаю, они страшно этому удивляются.
- Страшно представить, кого вы тогда баните!
Людей, которые выходят с откровенным хамством. Я за всем слежу краем глаза, и этих сразу видно: пришел хамить. Не то, что он неловко выразился или криво сформулировал — нет, он думает, а похамлю-ка я этой Толстой! Не похамишь, потому что сразу вылетишь. Баню и стираю его вонючие комменты. Не люблю, когда придешь домой, а там кучка г..на навалена — не буду я это оставлять во имя демократии. Справедливо, что и я забанена у некоторых людей, которых возмущаю.
- Вы их знаете?
Да. Но у всех же есть вторые аккаунты, через которые можно тайно слазить и посмотреть, что они там делают и чем живут. <...>
- Когда вы с Авдотьей Смирновой вели "Школу злословия", казалось, что вы некое двуединство и неразлей- вода…
Искусство режиссуры!
- Поддерживаете ли вы отношения и можно ли ждать других ваших совместных явлений и проектов?
Общие проекты невозможны. Времена изменились, да и она занимается совсем другими вещами. Для меня мир богатых политиков — упаси Господь, хуже не бывает, мне все это не нужно.
Как и многие известные россияне, Авдотья Смирнова сегодня активно занимается благотворительной деятельностью — вас это привлекает?
Вы не сравнивайте меня с Дуней. Во-первых, у нее совершенно другие финансовые возможности (в 2012 году Авдотья вышла замуж за Анатолия Чубайса - прим .). Во-вторых, весь этот олигархат всегда традиционно занимался благотворительностью и должен это делать. Благотворительность — это для них, как принудиловка: они должны это делать. Распределили между собой: кто дает на хосписы, кто на другие заболевания, а кто на иную благотворительность разной силы и направлений. Есть там замечательные и почти безнадежные проекты, связанные с выходом на чиновников и министерства — давить на них, пытаясь заставить вернуть народу деньги, которые чиновники хотят присвоить каким-то образом. Например, проблема с лекарствами, когда у нас в 10-20 раз поднялись цены на некоторые препараты для онкобольных. При том что изначально цены на эти американские и немецкие лекарства уже завышены в десятки раз.
С этими лекарствами вообще творится что-то ужасное. Я читала статью о том, как американец купил единственную фармацевтическую компанию где-то в Латинской Америке, которая производила важное лекарство от тропической малярии, и поднял цену не то в сотни, не то в тысячу раз. Народ мрет, при том что сам по себе курс лекарства стоит максимум сто долларов. Но цену зарядили такую, чтобы никто, кроме богатых, не мог себе позволить.
- А кому надо, чтобы население подвыкосило?
Да никому, просто всем плевать. А для чего населению Латинской Америки продают наркоту? Потому что психопату и вору хочется жить сейчас, а остальные — хоть не живи. Когда вы спрашиваете про выкашивание населения, вы хотя бы представляете некую долгосрочную перспективу, а они так далеко даже и не думают — им сейчас сорвать банк хочется. И с таким отношением люди смогли подняться к вершине власти. То же самое происходит и у нас. Так вот, если вернуться к теме благотворительности, то есть у нас замечательные проекты, в которых люди имеют возможности и силы бороться, чтобы чиновники не отрывались от реальной жизни. Это очень важные проекты, на которые надо иметь очень много душевных и иных сил. Те, кто не готов на это жизнь положить, вроде меня, просто раз в месяц адресно посылают кому-то деньги. В сети есть бесконечное количество призывов о помощи — выбираешь и переводишь деньги. Понятно, что океан ситом не вычерпать, но, если гнетет тебя, что ты в этом месяце никому не помог — найди кого-то и помоги, и сердце на время успокоится.
July 20th, 2017 , 11:00 am
Добрая и Толстая
Татьяна Никитишна, счастливаямама Тёмы, Толстая. В смысле, фамилия у неё такая -- Толстая, да и фактура под стать. Смотрите сами:
Фото: Ридус
Да, толстая. Зато, как и все толстые, очень добрая. Татьяна Никитишна любит тихонечко фотографировать людей, выкладывать их уродства в соцсети, посмеиваясь с кучкой фанатов себе в кулачок.
Ну, например, едет добрая и толстая Танька в отпуск от делов праведных. Прокрадётся в аэропорт и ка-а-ак щёлкнет затвором фотоаппарата!
Из свежего -- запилила Татьяна Никитишна фотографию жирной мамы с худым сынулей.
Назвала натюрморт классически -- нет, не рога и копыта, а руки и ноги. Диссонируют по мнению Толстой Тани члены на фотографии, это же такая ржака -- прям подавиться и захлебнуться саркастичной мокротой!
Фото: Соцсети
Естественно, комментаторы ей указали -- Тань, ну некрасиво ведь и местами гадко себя ведёшь! Зачем втихаря фоткать чужое несчастье? Выкладывать это в соцсети, подленько ржать -- недостойно, мерзко!
Толстых правда всегда обижает. Толстую Таню она тоже обидела. А когда виновата сама, на кого перевести стрелки?
Вы уже угадали, кто виноват? Нет ещё? Читайте сами прямую речь:
Давеча я разместила фотографию женщины с мальчиком. У женщины были очень полные руки, у мальчика - очень тощие ноги. Если смотреть на них отдельно, порознь, то это не бросалось в глаза, но вместе они создавали забавный контраст.Текста в посте не было, за исключением одной фразы: "Руки и ноги».
В комменты немедленно набежали орды ханжей и невротиков. Основное содержание их крика было: как не стыдно смеяться над человеком, на себя бы посмотрела! в суд! в суд!
Другими словами, мы наблюдаем особый вид бытового фашизма - гонения на людей, чей вес (и объем) превышает нормативы, установленные партайгеноссе Леной Миро.
Эта публика уверена, что быть толстым - стыдно, что пухлые формы вызывают смех, желание показывать пальцем и гоготать, поэтому надо делать вид, что не замечаешь, торопливо отворачиваться, опускать глаза, или, наоборот, заводить их к небу и благодарить Господа, что пронес эту чашу мимо, а также просить избавить их от Лукавого, который подсовывает то пирожок, то булочку.
Так учит их Лена Миро!
В школьные годы эти люди травили своих жиртрестов-одноклассников. А также, конечно, очкариков. Ну, и до кучи: малорослых, хромых, заик и рыжих.
Они уверены, что это все - СМЕШНО. Поэтому фотография размещается для ржаки. Других вариантов нет.
Для ржаки также писали свои картины Рубенс, Тициан, Кустодиев, Владимир Лебедев, - мои комментаторы, случись им зайти в музей, а то и просто погуглить картинки, давятся от смеха, задыхаются, утирают слезы, сгибаются в три погибели, - хорошо проводят время.
Сами-то они стройные, поджарые, худые и загорелые.
Я, значит, ни сном, ни духом, но виновата. Фашистка. Дрянь.
Толстая пилит фотку -- виновата Лена Миро. Друзья Толстой ржут над несчастными -- виновата Миро. Развели в своих сраных Фейсбуках срач -- кто виноват? Опять же, Лена Миро. Партайгеноссе, главарь фитнес-фашистов.
Тань, я чо сказать-то хотела? Ты Толстая. Вот прямо очень -- толстая-толстая.
